I Norge

Опять время и старые, желтые письма. Одно неотправленное, без даты, только номер камеры и пометка «Срочно». Но это уже совершенно другая история. Другой шкаф и другой почерк.
«...здравствуй! здравствуй! Здравствуй!
Во первых строках своего письма спешу сообщить тебе, что я вроде бы очухалась... Саша! Ты чувствуешь, что у меня с головой делается и с нервной системой? Такого у меня не было никогда в жизни... Что это такое? Ты не знаешь? И знаешь что меня вернуло к жизни? Я села и перечитала всю твою почту за последнее время. Спартанское твое спокойствие на меня все-таки подействовало. Но перед тем, как сесть читать их, меня начало отпускать.... Саша! Что со мной творится? Представляешь что сегодня со мной ночью было! Ведь меня ничто не могло вывести из этого состояния. Это даже не истерика. Это какое-то такое ощущение...Тебе не передать. Вот такое ощущение, что конец света, наверное при полном солнечном затмении такое бывает. Мне мама рассказывала... А может быть жители Помпеи нечто подобное ощущали. И, кажется, главное абсолютно ни с чего. Так с ума-то и сходишь. Почту ждала. А вот чувствую, что такое что-то происходит, что все кругом рушится, падает, что все это а меня валится, валится, и обломки мимо пролетают, а вот следующий на меня обязательно упадет, а он опять летит мимо. И боли такие во всем теле! Ломки - просто детские игрушки! И ощущение не депрессии, а ужаса такого, что тебе это не описать. Вот кажется, что через пять минут конец и все, и больше ничего никогда не будет. Даже не смерти ощущение, а чего-то еще более ужасного. И ведь началось все с обычных слез. Пишу, а они капают, капают, капают и подкатывается истерика и чувствую, что сейчас что-то происходит, что-то плохое, чего мне никогда не поправить. И <неразборчиво> пошел – сейчас мне придет расход. Как я это чувствовала! А?! И ведь, правда, то, что ты мне прислал фактически и есть расход, только еще страшнее, чем расход. Расход такой, что ты мне - невозможность,несовместимость не знаю еще что...Мы «чужие, чужие»! Все только на бумаге, только сейчас!Это пострашнее любого расхода, который ты мне мог бы прислать. Ты бы хоть сокамерниц моих пожалел. Они-то на это все как смотрели...Вот им достанется. Твои-то – как? Не может же быть, чтобы ты спокоен был, когда со мной такое творится. Ну ты кровушки-то попил сегодня...Хоть бы крикнул мне «Успокойся!» или еще что-нибудь. Неужели не чувствовал, что со мной делается! Ну не мог же ты не чувствовать! Ну вот, опять тебя упрекать и ругать начинаю. Ну то, что у меня крыша съехала, это ты по телеграммам заметить мог. Сейчас как вспомню... Атас! А Внучкины слезы сохрани. На воле это редко бывает. Да и здесь были только связанные с тобой, точнее, с моей свернутой крышей, но крышу –то ты свернул...На всю жизнь запомню состояние свое в месяцы нашей переписки. И, причем, буквально с самого начала. И все-таки это ты меня телепатией убиваешь. Я почему и завопила сегодня ночью: «Оборви!», Потому что это ты натянул ее с такой силой. Сашка! Я думала у меня инфаркт будет как минимум. Надо слезть посмотреть, нет ли у меня седых волос или еще чего такого... Кстати, знаешь что у меня появилось за время нашей переписки. Я тебе по-моему не сообщала. Вдруг на теле не то, что волдыри, а как-будто крапивой стеганули и краснота и через 15 минут проходит. Что это? Ты не знаешь? У тебя никогда не было? А если на руках выступит, то пальцы прямо распухают. Но 15-20 минут, не больше. Также внезапно все проходит. Я сначала пугалась, а теперь ничего – привыкла уже. Сейчас все ходили на прогулку, кто не ходил, те спали. Я села и стала читать . Все сразу твои письма. <...> Дочитала, отложила и говорю: «Сейчас напишу Сашке письмо» и тут же твой крик. Ну что тут сказать? Долго жить будешь! Что-то у меня предисловие затянулось. А сокамерницы мои тоже не улыбаются на такие вещи, они вообще, глядя на меня не улыбаются. Дороженица бедная, спец<неразборчиво> делает, чего раньше не наблюдалось. Ее возлюбленный с 1:4 сегодня кричит: «Я тебя целую», а она: «Ясно. Ты мне нужен. 2:1», в смысле <неразборчиво > давай ....

С одной стороны медленное умирание нейронов и внутренняя тюрьма, из которой нет выхода, а с другой - жизнь другого, в тесноте тюремных камер...

Comments